Нет порока страшнее, чем душевная пустота
"Нет порока страшнее, чем душевная пустота" - пишет Оскар Уайльд в письме-исповеди "De Frofundis", обращаясь к своему другу лорду Алфреду Дугласу. И повторяет: "Самый большой порок - поверхностность".
Оскар Уайльд
Поверхностность писатель приравнивает к душевной пустоте. А что такое поверхность? Каковы ее проявления, в чем она выражается. Кого можно счесть поверхностным человеком? Первый и самый правильный ответ на этот вопрос должен быть: "счесть самого себя". Спрашивающего. Того, кто ищет ответ. В тот самый момент, когда я сомневаюсь в собственной способности испытать глубокие чувства и осознавать, я подвергаю сомнению и собственную поверхностность. Потому что она несовместима с сомнением в ее существовании. Но этого недостаточно. Это может быть обычной рефлексией: так ли я поступаю? хорошо ли я поступаю? возможно, стоит делать (говорить) что-то другое? Рефлексия - сомнение в правильности своих действий. Есть и другое: попытка осознать свои мысли, чувства и эмоции по какому-либо поводу. Это вряд ли совместимо с душевной пустотой. Когда душа пуста, человек будет жить стихийно. Возможно - ярко, страстно, но - стихийно. Человек будет стихийно радоваться, огорчаться, ненавидеть и любить - тоже стихийно. А стихийные эмоции, чувства и мысли - поверхностны.
Наверное, один из самых главных вопросов, которые может задать себе человек: "почему я чувствую то, что я чувствую?", "почему я говорю то, что говорю?", "почему я думаю то, о чем думаю?" И на эти вопросы нет четких, однозначных ответов. Поэтому задать такой вопрос самому себе - значит, пригласить себя к разговору о самом себе. О потаенном мире в тебе. Об истоках, началах и принципах этого мира. И это самое увлекательное путешествие, которое может совершить человек. Так мне кажется.
Если другой совершает нечто такое, что непонятно, чуждо мне, у меня есть повод задуматься о том, почему это чуждо и непонятно мне. Не о поступке или словах этого человека, а о том, что все это значит для меня и почему это значит именно то, что значит. Если кто-то плюнул тебе в лицо, ты может его ударить сгоряча. Но если ты остановишься на этом, то останешься на поверхности произошедшего. Что-то случилось. Что-то неприятное, даже мерзкое. И я отреагировал. Как-то. И потом долго еще бушевали страсти в душе. Потому и бушевали, что им было где развернуться. В пустой душе места много.
Но если человек делает шаг навстречу себе и спрашивает: что случилось со мной? что я чувствовал и почему я чувствовал именно это? - он меняется. Он заполняет свою душу какими-то тонкими неоднозначными "вещами", он формирует душу, воспитывает ее. Так я понимаю мнение Оскара Уайльда.
Поверхностность несовместима с жестокостью, глупостью, ленью, тщеславием, гневом, обидой, злобой. Это все "гулкие" эмоции, они звучат, когда им есть за что зацепиться. Если я все это чувствую - я взращиваю в себе душевную пустоту. Но как только я задаю себе вопрос о том, как, почему, откуда все это пришло ко мне и что это значит для меня - начинает формироваться душа. Ее строй. Ее тон. Ее сосредоточенность и усердие.
